Культ Медведя — 3

В обрядовых действиях, относящихся к культу медведя, напротив, практически никак не отражены представления о духах, душах, тем более от свободных от материальной оболочки этих существ. Распространенное в литературе мнение о том, что обращение, направленное к добытому медведю, осуществляется с той же целью, чтобы обмануть его душу, по сути дела, направляется не к душе, а к самому зверю.
Принципиально различны представления о жизни и смерти, отраженные в медвежьем празднике (вообще культе) и шаманских воззрениях. Во время медвежьего праздника медведь представляется живым и более того — человеком-родственником человек — это шкура с неободранными лапами и головой, а отделенное место — это зверь, носитель пищи (Кулемзин В.М., Лукина Н.В., 1977. С. 171). По сообщению В.Н. Чернецова, на р. Конда танцоры обряжались в медвежью шкуру и подражали походке зверя. Такие воззрения связаны с представлениями о теле как носителе жизни. В.Н. Чернецов, описывая медвежий праздник, приводит сцену поисков создателей человеческого зла. Создатели зла найдены — это два скульптурных изображения мужчины и женщины, которые сжигаются для того, чтобы покончить со злом (Tschernetzow V.N., 1974. S. 309). Не случайно ханты и манси в прошлом сжигали медведя-людоеда; многие шаманские действия, напротив, базируются на представлениях об огне как очистительной силе, как способе перевода из одного состояния в другое, способе освобождения жизненной силы от оков телесности. Самый акт оживления бубна, придания ему силы предполагал нагревание на огне.
Медведь выступает в качестве защитника пострадавшего во многих ситуациях и даже в акте камлания. Широко известны клятва на медвежьей лапе, шкуре, голове; предполагалось, что ложно присягнувшего ждала заслуженная кара. С целью оберега семьи в прошлом в жилище или на чердаке хранили медвежий череп, над детской колыбелью подвешивали коготь, клык; в с. Полноват на чердаке хантыйского дома хранилось чучело медвежонка, а пожилые хозяева объяснили нам, что это делается “для счастья”. В некоторых местах, судя по нашим материалам, о предстоящем охотничьем промысле справлялись у добытого медведя, а охотничьи обряды, включая отправку охотников и их возвращение, осуществлялись, как правило, без участия шаманов. Широко были распространены поверья о том, что лося охотнику посылает медведь, а человек, пройдя цикл “человеческой” жизни, умирая, превращается в медведя, который и приходит в качестве гостя на медвежий праздник. Таким образом, по сути дела, добычу основного объекта промысла — лося обеспечивал давно умерший родственник, который никогда не теряет связи с живущими.
Удивительно, но столь большое значение роли медведя в жизни обских угров не отражено в шаманизме. По сути дела, имеется единственное сообщение К.Ф. Карьялайнена следующего содержания (речь идет о поисках шаманом украденной души) “Шаман должен был применить хитрость. Он посылает к месту нахождения умершего своего духа-помощника, имеющего облик мертвого. Тот … опускается для разговора с мертвым. Вдруг из-за пазухи духа выскакивает медведеподобный дух и хватает мертвого, который в ужасе выпускает ильт изо рта или кулака. Посланник хватает ее и приносит шаману” (Karjalainen K.F., 1921. I. S. 84). В диссертационной работе, посвященной специально культу медведя у северных обских угров, Е. Шмидт изложила целую систему концепций, которые исторически связывались с медведем. Они классифицируются по сферам и мирам, в которых медведь выступает в разных образах — небесный, человек, лесной, земной, подземный. В этой системе, составляющей, вероятно, не одну, а несколько мировоззренческих пластов, медиаторские функции медведя располагаются по двум осям по горизонтальной, между сферами природы и человеческой, а также по вертикальной верхним — средним — нижним мирами. Любопытно, что шаман не составляет звена в цепи таких представлений о мироздании (Шмидт Е. Традиционное мировоззрение…, 1989. С. 13).